«Тролль-инопланетянин» — Русский Репортер
Тролль-инопланетянин
В конце 90-х Илья Лагутенко совершил революцию. Дело даже не в том, что «Утекай» звучало отовсюду, его распевали все — и все одинаково: как будто слегка давясь на втором слоге, растягивая третий и всей манерой копируя не то пидора, не то обдолбанного наркомана. Короче, все подражали солисту группы «Мумий Тролль». Но если бы «Утекай» было просто одиночным хитом, никакой истории бы не было. А история, вернее, революция — произошла
Как у них, у революционеров, положено, Лагутенко первым делом стал крушить старую систему, подразумевавшую четкое деление на рок и эстраду, «наше и не наше», «хорошее и плохое». Он создал нового героя рок-н-ролла — волоокого, с мутным взором, манерно растягивающего слова. Кто-то в этого героя влюбился, но многих тошнило («Я еще могу слушать “МТ■, но смотреть — увольте!»).
Этот герой — то ли Игорь Северянин наших дней, то ли просто придурок — пел о любви, и только. На баррикады не звал и не ходил. Более того, он говорил языком «голимой попсы», чего раньше рок себе не позволял. А тут поперли какие-то «девчонки-мальчишки», все то, о чем романтическое сердце рок-н-ролльщика тоскует, но в чем оно стесняется себе признаться.
В музыке Лагутенко играл на грани фола, зависая в мелодическом люфте между теми же попсой и роком. Так существовавший уже термин «рокопопс» обрел воплощение в российском музыкальном пространстве.
Что касается немузыкальной стороны вопроса, тот тут совсем беда. Уже сейчас на вопрос: «Ставили ли вы себе какую-то задачу, помимо только эстетической?» Илья отвечает, безмятежно улыбаясь: «Все, что мы пропагандировали и пропагандируем, — это особое отношение к жизни или образ жизни, состоящий из массы нюансов, которые даже формулировкам сложно поддаются». Никаких манифестов, никаких установок. Понимай как знаешь.
Проходит десять лет — Лагутенко пашет как заведенный, как заговоренный робот. Он записывает один альбом за другим (вроде совсем недавно вышла «Амба», а следом за ней уже появляется «8»); пишет музыку для одного кино, а для другого уже требуют его песню в качестве саундтрека; а еще он создает социальную сеть, озвучивает Мастера Обезьяну в мультфильме «Кунг-фу Панда» и в промежутке между гастролями мчится в Вашингтон, чтобы вместе с Харрисоном Фордом защищать уссурийских тигров. Причем Форда называет исключительно Индианой Джонсом, явно смакуя это имя.
В разговоре с Лагутенко вообще ощущается устойчивый привкус приключенческой, какой-то дальневосточной романтики. И ладно бы только тогда, когда речь идет о тиг╜рах. Но романтика нетерпеливого первопроходчества чувствуется, даже когда переходишь на вполне житейские темы — например, зачем устраивать презентацию до выхода диска или как удалось так быстро записать новый, да еще двойной альбом. А он в ответ:
— Потому что где-то там находится та самая заветная земля, к которой мы идем. И здесь такая здоровая доля авантюризма… Вот когда в детстве все эти приключенческие романы читаешь, знаешь, что у каждого путешественника было задание — ну, короля своего, что ли? — куда-то дойти и что-то открыть. Но ведь не по заданию и не из-под палки какой-нибудь Крузенштерн шел к незнакомым берегам. То есть он был уверен, что там что-то есть. Вот и у меня…
Когда есть желание поделиться созданным, все мысли об экономике уходят огородами. Ты просто абстрагируешься от этих вопросов и ведешь эту свою махину — паровоз, пароход, не знаю! — ведешь под полными парами каким-то неведомым курсом, как тот Крузенштерн. И только это важно. Вот мне говорят: зачем опять новый альбом? Только что один записали, пусть новые песни полежат, приучите публику… Не понимаю и отказываюсь! Если уже все готово — чего ждать? Или вот презентация до выхода альбома — он уже готов, у меня дома лежит «мастер» всех песен, мы все уже придумали и решили. Но физически этот процесс печатания дисков — это ж сколько ждать! Нет, надо играть концерт!
Да и вообще, любая «презентация нового альбома» — это условность. Вот в прошлом году мои коллеги и отчасти хорошие знакомые, одна из моих любимых групп — «Дюран Дюран» — тоже представляла свой новый альбом на Бродвее. Семь концертов подряд или десять, уже не помню. Был я на их концерте — чудовищный был концерт, кстати, — и все были счастливы, и я в том числе… Так вот, я их слушаю и думаю: а сыграли-то всего две новые песни, но все довольны — вроде как на презентации побывали.
Но ведь звукозаписывающая компания не возражает против таких маркетинговых ходов?
Да, добрый десяток новых песен с будущей пластинки мы сыграли на концертах, и половину из них я уже лично видел где-то на YouTube — жуткого качества, на телефоны и диктофоны снятые и записанные. Но на самом деле получается, что весь сыр-бор — «ой, песня там распространится и выложится» — уже не имеет никакого массового импакта, говоря по-русски — ну, как это? — влияния на экономическую составляющую. Есть люди, которые сейчас покупают пластинки, и любая звукозаписывающая контора вам это подтвердит — неважно, есть эти песни в интернете или нет. То есть люди, которые покупают носители, готовые платить за них деньги, — они могут в какой-то мере пересекаться с той аудиторией, которая все бесплатно скачивает в Сети, но это ровным счетом ничего не значит.
Физическое обладание — важное ощущение. Человек может скачать песенку в интернете, но все равно купит плас╜тинку, потому что ему хочется ее подержать в руках. Вот мне лично иногда очень хочется. И я помню: недавно у моего приятеля был день рождения, и он, как ребенок, прыгал — мужику почти 40 лет исполнилось! — а пода╜рок-то был группа Younger Brother, которую мы уже три тысячи лет назад скачали. А тут друг подарил имениннику виниловую двойную пластинку, и тот с ней бегал и прыгал — чуть не целовал!
Не знаю, может быть, новое поколение будет к этому относиться по-другому. Но мы к этому привыкли и не готовы от физического обладания полностью отказываться. Мне, например, чрезвычайно удобно все качать где-то бесплатно и получать грандиозное количество информации, но некоторые вещи мне хочется иметь у себя: захотел — потянулся и рукой достал. Я люблю эти старые библиотеки, кожаные альбомы — все это оттуда…
Когда говорят: «Ой, у группы такой-то, великой американской группы, альбом просочился в интернет, его украли злодеи со студии и потом чего-то где-то разместили, и весь мир кинулся скачивать…» — это, поверьте мне, не больше чем рек╜ламные трюки и ходы — музыканты их сами придумывают.
Вот у нас была смешная история. В прошлом году мы с группой въехали в одну из лос-анджелесских студий для записи альбома и случайно в компьютере, который находился в прихожей у всех на виду, обнаружили рабочие варианты песен очень известной группы из совершенно нового альбома. Они их там, видите ли, забыли. И я говорю: давайте скачаем, запишем, отправим в Россию — у нас там очередь выстроится. Потому что уж очень группа знаменитая, любимая всеми поколениями и, по-моему, даже нашим новым президентом. (В голосе и сейчас отзвук того азарта и легкая жалость о несостоявшемся классном розыгрыше — авантюрная жилка, надо полагать, живет в каждом защитнике тигров…)
Мы даже ради смеха позвонили каким-то знакомым звукозаписывающим деятелям в Москву, но они, нудные, сказали: да ну, связываться, чего-то печатать — пусть оно когда-то там само выйдет, ну что вы тут придумывать начинаете. И мы поняли, что все эти ожидания, что кто-то прямо удавится за новые песни, — это о-о-очень спорная идея. Мне тоже интересно, над чем же там работает, ну, скажем, группа Queen в данный момент. Любопытно очень, да. Но проще подождать. Я понимаю, что для Мадонны песня, раньше времени просочившаяся в Сеть, это беда, потому что у нее это часть многомиллионной империи — там авторы, все это связано какими-то договорами. А в моем случае все собственные права находятся лично у меня, и от этого несчастного скачивания никто особо не страдает. Пиратство, конечно, есть, но с ним уже все как-то смирились и начинают дейст╜вительно воспринимать его как бесплатную рекламу.
А вот некоторое время назад вы совсем не так спокойно к этой проблеме относились. Даже, я помню, премьера Касьянова благодарили за то, что он предпринимал какие-то действия по борьбе с пиратством.
— Да, было такое. Но все так меняется с течением времени… Десять лет назад, когда «Мумий Тролль» начинался, у меня действительно были серьезные опасения. То есть я понимал, что население сметает музыку со всех прилавков за копейки: объемы продаж пиратских кассет и дисков по всей стране были просто страшные. Потому что был магнитофон — другой системы прослушивания музыки не существовало. И было ясно, что действительно каждую минуту тебя лишают каких-то сумм со многими нулями — они попадают не в твой карман, а в карман более предприимчивого дяди, который зарабатывает на таких, как ты. Он, по существу, бандит, но ты ничего не можешь сделать.
«Когда я начинаю теоретизировать, понимаю: если увлекусь, мне придется создавать свою звукозаписывающую компанию»
А сейчас ситуация меняется. И вот, учитывая, что произошло за последние несколько лет, учитывая крах музыкального бизнеса во всем мире и падение продаж на физических носителях, я думаю, что сейчас я бы вряд ли пошел к премьер-министру с вопросом: а что вы там делаете с продажей нелегальных CD? Потому что я понимаю, что он покрутил бы пальцем у виска и спросил: «У тебя что, других забот нет?»
При всем романтизме и сонной мечтательности Лагутенко — человек сугубо практичный. Было бы странно, если бы это было не так, учитывая коммерческий успех группы и ее многочисленных начинаний. Но практичность у него тоже какая-то эдакая: главный вопрос — что я могу сделать? Ничего — тогда до свидания. Когда ситуацию изменить невозможно, менеджер вновь уступает место жюль-верновскому романтику, а тот превращает гущу трудностей в приключения и преодолевает их с иронической отвагой:
— Хорошо раньше было расписывать бюджеты: запись пластинки — 10 долларов, сама запись — 1 доллар, гонорар музыкантов — 1 доллар, моя зарплата — 2 доллара, какие-то рекламные расходы — 3 доллара… Вот это было легко, и это какое-то время работало. А сейчас не работает. И поэтому теперь — при всем объеме информации — действительно получается, что на музыкальном рынке выигрывает тот, кто имеет доступ к рекламе собственного продукта.
И тогда эти пиратские диски оказываются твоей рекламой, в которую ты в принципе даже и не вкладываешься. А если какой-то человек получает за это деньги, можно расценивать его как рекламного агента. Смешно, но три года назад я бы с пеной у рта доказывал вам обратное. Так что если уж государству и бороться с пиратами, то пусть оно сначала подумает, как сделать так, чтобы вот эти все цифровые продажи и скачивания… — нет, не знаю. Не знаю! Честно говоря, мне в данный момент даже не хочется об этом задумываться. Потому что каждый раз, когда я начинаю теоретизировать, понимаю: если я сейчас увлекусь, мне придется немедленно создавать звукозаписывающую компанию новой формации и полностью этим заниматься, а я не хочу. Мне гораздо интересней и, я считаю, полезней заниматься написанием песен, выступлениями и т. д.
Один из первых концертов Лагутенко во Владивостоке, еще без группы «Мумий Тролль»
Наплевав на нелегальные продажи, скачивания и скандалы?
Да! Именно наплевав. Мы занимаемся песнями, хотя у нас всякие препятствия выстраиваются на пути. Падение всех продаж просто обязывает музыканта идти к своей публике, давать живые концерты. И конечно, ужасно трудно, просто физически трудно всю эту чудовищную махину двигать к непонятным целям, но это, в конце концов, общение с людьми, которое словами вряд ли описывается.
Это, наверное, такая особенность нынешней жизни — заканчивается время больших артистов. То есть мы видим в мировой практике, что новых мегаартистов нет. Не потому, что все плохие — просто нет такого ресурса, промоушена, который бы интернационально их продвигал. Есть множество замечательных исполнителей и артистов, и люди просто разделяются по группам, — условно говоря, по интересам — и неплохо в них вращаются. Потому что зачем своему слушателю что-то доказывать, вешать перед ним 35 билбордов, тратить на это деньги, когда он и так знает, что ты замечательный артист?
Минуточку, а начинающим как быть?
Да, здесь действительно вопрос. Ну так ведь с каждым новым альбомом мы тоже — начинающие! Я, может быть, чуть-чуть лукавлю, но опять же: из-за объема информации люди иногда вообще забывают каких-то артистов. Имя твое может как-то мелькать, а вот как его выделить? Обратить на него внимание?
Я думаю, социальные сети, блоги будут двигать ситуацию. Люди начали по интересам обмениваться информацией. Для меня в принципе лучший путь в новой музыке — совет: «Послушай!» Ты думаешь: о, смотри-ка, и этот ничего. Дальше советуешь друзьям, смотришь похожую музыку — такая вот цепочка. Я сейчас пришел к тому, что именно так можно помочь новому артисту. И мы создали новую социальную сеть — «Икра.ТВ», которая, по сути дела, дает нашим слушателям советы: что еще есть хорошего, интересного. Это объединяет единомышленников, и они начинают общаться.
Но есть же еще и «Фабрика звезд». Какое-то время назад вы принимали участие в их концертах, пели с одной из учениц…
Да, ходили, выступали… Сама по себе идея неплохая… Я сейчас не буду говорить о бизнес-концепции, потому что на этот вопрос, наверное, Костя Эрнст ответит кому угодно очень быстро и доходчиво. И тут никаких споров нет — конечно, очень удачный бизнес-проект.
Что касается творческой составляющей… Это неплохая идея для того, чтобы пробудить какое-то творческое начало в молодых людях. Опять же популярный лозунг «Терпение и труд все перетрут», воплотить мечту в реальность… В принципе это можно рассматривать под таким соусом: некий человек с улицы, который уверен в себе и хочет что-то доказать, проходит конкурс, его экзаменуют уважаемые люди, а затем он получает доступ к массовому зрителю и, соответственно, наслаждается лаврами понимания, а зритель наслаждается его творчеством. Прекрасная история, просто слов нет.
То есть в самой этой идее нет ничего крамольного, криминального. Проблемы начинаются позже. Потому что идеи идеями, но все зависит от конкретной ситуации, от конкретных людей, которые этим занимаются. И вот здесь — подстава. Просто пропагандистская мощь телевидения подразумевает другую систему ценностей, нежели голое творчество. Мне-то кажется, что в нашем, то есть российском, случае это какая-то больная вещь получилась — «Фабрика» эта. Почему? Потому что творчество идет на компромисс с бизнесом и самоуничтожается. Его не остается вообще. И поэтому происходит выплеск не самой адекватной творческой информации — от ее старта до финальной точки лежит пропасть. В первую очередь, наверное, это связано именно со статусом «Первого канала», который идет везде вне зависимости от твоего желания. Мы много путешествуем по нашей стране, и, поверьте мне, в каком-нибудь городе в гостинице, кроме «Первого канала», больше ничего не работает. В Америке аналогов «Фабрики» множество, они идут по разным каналам — выбирай и смотри, пожалуйста. Эта ситуация честнее.
А вы — часть российского шоу-бизнеса?
Мне бы очень хотелось дистанцироваться от этого лица российского рынка, потому что мне, например, такое лицо не очень нравится. И я думаю, что, если бы «Фабрика звезд» существовала на каком-нибудь спутниковом канале, это тоже было бы честнее. Но это, вероятно, проблема не «Фабрики звезд», а государственного общественного телевидения вообще.
Если есть канал, который идет на всех кнопках в любой квартире вне зависимости от оплаты твоих счетов за телевидение, то пусть он действительно будет без оголтелой рекламы того или иного продукта. Ну, скажем, есть канал BBC, который вообще без рекламы существует. И может быть, об этом стоит задуматься государственным мужам. Я понимаю, что возникают все те же соображения цензуры: что показывать, что не показывать. Но здесь мы на какие-то грабли постоянно наступаем. У нас все время какие-то экстримы: то мы все пошли в церковь, то все вместе — на партсобрание. Может, это у нас в крови? Почему мы не можем как-то спокойно, без агитации и пропаганды? Давайте, я не знаю, «Дискавери» заведем… «Очевидное — невероятное» я бы сделал, чтобы оно шло без перерыва на каком-то общедоступном телеканале — ну, просто чтобы сохранить какой-то баланс сил в природе.
Маргиналом Лагутенко не назовешь при всем желании. Хорош маргинал с миллионами поклонников по всей стране и за ее пределами, выступающий по телевидению! Да и вообще — он человек, чье имя широко известно, и далеко не только меломанам. При этом он умудряется держаться особняком от мейнстрима. Десять лет назад, как колобок от бабушки и дедушки, аккуратно ушел от рока, попсы и четких определений. Он и сейчас лавирует: чтобы не маленький прокуренный клуб и не сцена «Первого канала» — а что-то свое, отдельное. Вот он произносит: «Канал “Дискавери■…», и ты понимаешь, что все его творчество — это его собственный «Дискавери»: любовь, банды-контрабанды и война за уссурийских тигров бок о бок с Индианой Джонсом.
— Не скажу, что я по натуре человек радикальный, который все хочет переделать на свой лад. Я ничего не хочу переделать, потому что я на самом деле считаю, что ключ к созиданию и строительству — во всеобщем понимании. То есть не обязательно разломать все подчистую — может, иногда это и проще, но это не метод. Нужно как-то подумать, мнения собрать… И может, тогда станет ясно, что не обязательно уж прямо все до основания… и что-то даже построить можно будет.
Проблема в том, что, конечно, у каждого своя логика и свой компромисс, и кто здесь прав, кто виноват, определяет потом только время. И иногда очень обидно, что время это ушло и, хотя вроде теперь все признали, что надо было по-другому, у тебя тогда не хватило своей какой-то позиции… Но тот человек, который умеет отстаивать свою точку зрения, не всегда самый сильный, самый творческий. Поэтому группа «Мумий Тролль» никогда не стояла со знаменами на баррикадах. При этом я уважаю всех, кто стоял.
«Телевизор», «ДДТ» — это все замечательные артисты. Вот в то время, в 80−е — в начале 90−х, все работало сильно и слаженно. Но я в то время был не в том возрасте: у меня не было внутренней силы, чтобы написать такие доходчивые песни, которые бы за мной повели людей. Нужно здраво оценивать не только что ты говоришь, но и как. То есть, например, если я буду бить себя в грудь и декларировать лозунги, мне скажут: подожди-подожди, песни-то у тебя про любовь, что ты на эту баррикаду прешься? Иди и пой про любовь.
Хотя вообще-то революционеры тоже влюбляются. Но мне всегда было важно адекватно оценить свое место. Потому что я, честно говоря, не хочу занимать чье-то место, идти по трупам и так далее. В этом смысле нам действительно удивительно повезло: как-то так сложилось, что мы оказались в нужном месте в нужный час со своей эстетикой песни.
Но даже пять лет назад было совершенно другое время. И если мне сейчас хочется каких-то собственных экспериментов или что-то там узнать про себя, то я это делаю без оглядки на обстоятельства. Я уже могу позволить себе роскошь ни от кого не зависеть. В таких случаях я заранее себя готовлю: вот за это ты не получишь того, что можешь. То есть, условно говоря, за звуковую дорожку к фильму «Похитители книг», который явно не претендует ни на какие лавры, ты вряд ли получишь какое-то огромное признание.
А что получишь?
Моя награда — в самостоятельности. В том, что я сам решаю, что мне написать и зачем. Это свобода творчества. В рамках кинофильма я могу попробовать открыть себя по-другому, чтобы не было там моих отношений со звукозаписывающими компаниями. Потому что если продукт выходит под маркой «Мумий Тролль» и я связан с компанией какими-то отношениями, то должен в какой-то мере оправдывать их ожидания.
Теперь кто-то говорит, что это лучший альбом, кто-то — что это самый незаметный альбом группы «Мумий Тролль». Но мы сделали то, что хотели. Нас туда повело, к какой-то неведомой земле. Так было надо. И вот мы, значит, самовыражаемся, но при этом следим, чтобы всякие деловые люди со студий тоже остались счастливы и не бегали с претензиями: мол, вы нарушили нам бизнес или что-то еще. Это компромисс, я его ищу, но мне никто ничего не указывает.
Расскажите о ваших киноопытах. Сейчас ваша музыка станет саундтреком к новому фильму Вадима Шмелева, к фильму ужасов…
Да-да-да, это очень смешно. Это к вопросу обо всех кинофильмах — почему я никогда бы не хотел заниматься кино. У него долгий процесс создания от замысла и до выхода на экран. И получается, мы выпустили пластинку «Амба» в прошлом году, а песня «Банда», которая войдет в фильм, именно с той пластинки. Альбом попал к режиссеру, который тогда этот проект запускал, мне позвонили и сказали: «Представляешь, мы снимаем фильм, и нам кажется, что мы его снимаем буквально по словам твоей песни, — мы ее обязательно должны использовать». Я говорю: пожалуйста, используйте. Но я понимал, что ни при каких радужных стечениях обстоятельств к моменту выхода пластинки этот фильм не выйдет — хотя вообще-то это могло быть пиар-ходом. Но создатели фильма пока вообще точно не знают, когда он выйдет — этой осенью или в следующем году, а я ждать не могу.
Есть какой-то хаос в подаче информации. Вот мы сейчас с вами говорим о новом двойном альбоме. Некоторые еще думают, что это тот, старый — «Амба» же еще не вышел. А кто-то вообще не слышал песен группы «Мумий Тролль» с 96−го года и решил, что теперь мы выходим из тени после долгих лет забвения. Мне бы очень хотелось, чтобы все жили в том же ритме, что и я. Нет, правда, у меня иногда возникает впечатление, что мы какими-то семимильными шагами идем по земному шару.
У вас действительно очень много разных планов. Может, от них и возникает ощущение звездной программы? Так и представляешь себе какую-нибудь западную звезду, у которой, во-первых, альбом, во-вторых, саундтрек к фильму, потом мультик, потом выставка знаменитого фотографа, которая посвящена этой звезде и ее группе; тигры опять же…
И вы понимаете, что на этом свете нет такого коллектива, кроме группы «Мумий Тролль»!
Нет, стоп, никакой рекламы! Вот это все — действительно то, чего вам самим хочется, или есть тут какие-то профессиональные обязательства, звездные стратегии? Мол, уж если ты звезда, то к тиграм обязательно надо.
Я думаю, проблема в другом: нам слишком многого хочется. И как бы все успеть — вот в чем задача. Нам еще хочется десять каких-то попутных вещей сделать и снять фильм про Вторую мировую войну, с которым мы носимся уже третий год…
Шпионский?
Ну конечно, шпионский. Как если бы «Семнадцать мгновений весны» снимал Хичкок. Хочется, чтобы музыка там была вроде и современная, но и стилизованная под разные другие года. То есть «как бы все могло бы быть, если бы все было по-другому» — на этом вообще многие фильмы строятся. Вот сделать такое и с кино, и с музыкой в рамках одного проекта, включить туда страны, континенты, войны вот эти — все объединить. Вот такая получается амбициозная штука, которая очень медленно пока развивается.
У нас много проектов и в цифровом мире, первый — «Икра.ТВ», которая сейчас плавно становится культурным мостиком между русскоязычной и англоязычной музыкой — они в моем понимании должны слиться где-то там в едином порыве.
Не знаю, идей громадье! Как бы вот их все выполнить? Приходит какая-то мысль, ее интересно сделать. А вот зачем и кому это надо — потом приходится, конечно, объяснять. Ну, это как, знаете, доски прибивать: человек может знать, что такое молоток и гвоздь, но вечно промахиваться; или забивать не в то место… И здесь всегда нужно рядом постоять и объяснить: гвоздь — сюда, молоток — сюда, пальцы убираешь. Сродни вечному уроку труда. А когда мы его закончим, то подведем какой-то итог. Но когда это будет, я не знаю. Честно, не знаю. А пока вроде как вышли мы в порту, поговорили и сейчас дальше пойдем. То есть это еще не то, ради чего мы идем, это еще не наша планета. Наша — другая. Летим, бежим! РР
материалы к статье
Илья Лагутенко.
Родился в 1968 году в Москве, семья вскоре переехала во Владивосток. В школе учил китайский язык и пел в детском хоре. В 1992 году закончил Дальневосточный государственный университет по специальности «востоковедение и африканистика». В Китае и Англии работал консультантом коммерческих фирм. В 83 году создал группу, впоследствии названную «Мумий Тролль», и в течение 80-х группа покоряет Приморье. В 1996 году в Лондоне записывается альбом «Морская», который становится лидером продаж по всей России. С этого момента «Мумий Тролль» — одна из самых крутых команд на отечественной сцене.
Анна Немзер
Прислано: Elis